Сергей Фомичёв - Сон Ястреба. Мещёрский цикл
Богатырь примчался в деревню, когда бой уже разгорелся. Разбойники застали селян врасплох. Те за долгие годы мира разучились сражаться, поскольку свыклись с мыслью, что их всегда защитит сильнейший.
Чумполат истребил множество злодеев, но слово сдержал. Отца девушки и её братьев он не тронул. Они сбежали. Лишь младший брат погиб от рук селян ещё до прихода богатыря.
Много тогда погибло людей. Много пролилось слёз, и не было такого двора, который не распахнул бы ворот, приглашая соседей разделить скорбь.
Когда тризна закончилась, Чумполат собрал односельчан и сказал:
– Я хочу привести в дом жену. Она дочь того человека, что разорил село. Но она и предупредила меня о нападении. Только поэтому я успел к вам на выручку.
И старики ответили:
– Мы не можем разрешить тебе этого. Между нами и её роднёй стоит кровь.
Тогда Чумполат молча наполнил свою дорожную сумку отчей землёй и ушёл на зелёный остров. Там он вытряхнул землю. И, подождав, когда придёт возлюбленная, сказал ей:
– Старики не желают видеть тебя в моём доме. Давай, мы будем жить здесь.
Но она напомнила, что на острове жить нельзя, и пусть он ещё раз попробует уговорить земляков.
Каждую неделю Чумполат спрашивал разрешения односельчан, и всякий раз получал отказ. И вновь он наполнял сумку землёй и покидал деревню.
И так ходил он и носил землю, пока не вырос на зелёном острове высокий курган.
И тогда в последний раз созвал он соседей и больше уже ни о чём не просил, а сказал, что уходит от них навсегда. Но если случится напасть, то пусть только позовут его, и он явится на помощь.
Так сказал он и ушёл на остров.
Вырыл в кургане пещеру и поселился в ней. А через несколько дней заснул. И когда пришла девушка, она не смогла разбудить его. А когда пришла в следующий раз, не нашла даже входа.
Что потом случилось с Шалинкой, никто не знает. А про её возлюбленного старики рассказывали, что когда подступал враг, Чумполат выходил на зов людей из пещеры и расправлялся с захватчиками. Но сколько бы его не упрашивали, как бы перед ним не винились, он всегда возвращался назад в свой курган.
Вот и вся сказка, – Юкки зевнул и улёгся на лавку.
Мена ушла к старухе, а Сокол задумался. Сказки – такое дело. Совсем неважно, о чём в них речь, важно по какому поводу они рассказаны. У Сокола беда была одна, но суть как-то ускользнула.
Всю ночь он не спал, пытаясь разгадать намёк карта. И только утром, уже собираясь, вдруг наткнулся на листики путевого креста. Пока карт провожал их до границы общинных земель, где показал удобную дорогу к верховьям Ветлуги, Сокол размышлял над озарением.
– Возможно, он всё-таки подсказал мне выход, – произнёс он, провожая старика взглядом.
– Ну?
– Спящие в курганах богатыри довольно часто встречаются в здешних преданиях. Причём именно в здешних. В Мещере про них говорят реже и с меньшей верой. Таких сказок я и сам знаю немало. Обычно про детишек, которые из озорства разбудили богатыря и поплатились за напрасную тревогу.
– Так в чём суть?
– Древние богатыри, – пояснил чародей. – Многие из них уснули задолго до моего рождения, а это в свете моих затруднений означает только одно – они были старше меня.
– Не пойму.
– Спящие – не значит мёртвые.
– Такое возможно?
– Почему нет, – Сокол пожал плечами. – Во все времена встречались люди, что устав от борьбы или непонимания уходили в сон. Вопрос только в том, которые из сказок имеют правдивую основу, и как того спящего богатыря отыскать.
Мена улыбнулась.
– Не обижайся но, на мой взгляд, это выглядит неправдоподобно и нелепо. Для сказки неплохо, даже красиво, но…
– Не более нелепо, чем искать цветок папоротника, – огрызнулся Сокол.
Сейчас он готов был ухватиться за любую возможность.
Глава XXXV. Выступление
Городец. Август 6862 года
Судаков вернулся из орды сильно уставшим, но живым. Как и ожидалось, Джанибек поддержал московского князя и отверг условия союзников. Ольгерд только плечами пожал – он и не ожидал другого ответа, разве что подивился необыкновенному везению посла. Остальные нахмурились – до последнего часа у них оставалась небольшая надежда обойтись без кровопролития.
Великое сидение закончилось. Всё пришло в движение. Шатры снимались. Крепость пустела. Союзные князья выводили дружины к местам сборов. Под Шую, под Гороховец, под Суздаль. Небольшая дружина марийцев ушла на Ветлугу добирать ополченцев. Гонцы разлетелись по городкам и уделам. Ольгерд и новгородцы ушли к своим полкам. Чтобы добраться до дому, им потребуется недели две. Только тогда придут в движение все силы, только тогда удар получится сокрушающим.
Константин решил использовать это время, чтобы ещё раз проверить заслоны на Суре и Пьяне. Если Джанебек вздумает поддержать Москву силой, то должен получить по носу. Задача серьёзная, поэтому Константин, решив, что Борис ещё не освоился, задумал поставить на южный рубеж князя Волынского. Вместе с ним, взяв в сопровождение большую дружину, он выехал на место.
– Хочу сам посмотреть, что там да как, – сказал Константин Борису. – Ты оставайся покуда здесь с женой, а через неделю-две встретимся в Нижнем.
Жена была ещё слишком юна, чтобы с ней был смысл оставаться, но Борис не стал возражать. Он подумал сколотить что-нибудь путное из руководимого Тимофеем местного ополчения. Его собственная дружина казалось ему теперь слишком маленькой для серьёзного дела. Конечно, она значительно приросла городецкими боярами, но князю хотелось обладать настоящим войском.
Глава XXXVI. Поступь священника
Устье Суры. Август 6862 года
По лесной тропе шёл человек. Его плащ изветшал, а сапоги стёрлись. Сбитые в космы волосы давно скучали по гребню, а кожа зудела, мечтая о горячей воде и паре. Встречный принял бы прохожего за странствующего старца, паломника, возвращающегося из святых мест. Вот только не было на сотню вёрст вокруг ничего даже с толикой святости, и старцы не бродили здешними тропами. А любой встречный почти наверняка оказался бы разбойником или беглецом, и прохожего не ожидало бы от такой встречи ничего доброго.
Правда, этот сумел бы постоять за себя. Лохмотья прикрывали мощное бугристое тело, а посох в умелых руках легко становился оружием. Ищущий лёгкой поживы разбойник жестоко обманулся бы – кому придёт в голову, что по диким лесам один-одинёшенек, в жутких отрепьях может странствовать недавно поставленный на Русь митрополит.
Он шёл один. Шёл землями, которые источали враждебность. Шёл туда, где его ненавидели ещё больше. Вместо того, чтобы вернуться в Москву и, засучив рукава, взяться за дело, он вынужден был пробираться на Русь с чёрного хода.
Алексий почесался. Он вторую неделю не проверял одежду, боясь, что найдёт в её складках копошащихся вшей. Всё равно переодеться не во что, так лучше не видеть этой мерзости вовсе.
Ордынская столица осталась далеко позади. Митрополит не задержался в ней надолго, не стал разыскивать Джанибека. Летом, когда двор перебирается в степи и кочует, это вообще непростая задача, но священника остановили вовсе не трудности. У Джанибека, добиваясь поддержки, сейчас гостил князь Иван. А видеться с ним Алексий себе запретил. Проклятье запечатало двери друзей.
Поэтому, он встретился лишь с Тайдулой, которая распоряжалась царским двором, пока мужа носило по степям. Передав царице скромный подарок, рассказал о Константинополе. Переговорил о льготах для церкви, о прочих вещах, некогда значащихся среди важных, но ныне отнесённых им к пустякам. Он не настаивал, не упорствовал и потому расстался с женщиной едва ли не другом.
Теперь Алексий шёл на Русь. Шёл пешком, хотя дорога считалась опасной. Он мог бы легко получить место на купеческом корабле – торговцы благоволили к странникам и цену не задирали. Единоверцы и вовсе доставили бы его, куда нужно, бесплатно. Но он не хотел напрасных жертв. При всей своей склонности укладывать людей под ноги и топтать, словно гать на пути к высшей цели, он вовсе не получал удовольствия от пролитой крови невинных. Мёртвые рыбаки до сих пор стояли перед глазами. Их гибель, конечно, не стала совсем уж бессмысленной. Только увидев распухшие тела греков, Алексий до конца уверовал в действенность проклятия. Теперь он знал наверняка – любой, кто приютит его, расплатится жизнью или успехом.
Это знание не требовало дополнительных подтверждений. Вот почему митрополит выбрал одиночество.
***Всё нижнее течение Суры перекрывала засека. Пока ещё худосочная, способная вызвать лишь короткое замешательство у конной лавины, что внезапно наткнётся на неё. Но работа продолжалась, укрепление быстро набирало мощь. Тут и там стучали топоры, переговаривались люди. На речных поворотах ставились сторожевые башенки, между ними сновали разъезды.
